120 лет назад: перед битвой русского Медведя с японским Драконом

########

Конец XIX и начало XX веков были ознаменованы острейшей борьбой великих держав за последние куски неподеленного мира, или за передел кусков, уже разделенных ранее. С маниакальной периодичностью, то в одном, то в другом районе планеты возникают бесконечные конфликты и войны.

Жадные и алчные западные «просветители», с неописуемым упоением, истребляли миллионы туземцев для достижения своих меркантильных интересов, где главным мерилом была только нажива. Именно в этом и было заложено начало всех основных столкновений интересов ведущих империалистических государств в Тихоокеанском регионе в наступающем XX веке.

Российская империя долгое время развивалась не как колониальная держава, так как земли осваивались и становились частью страны. Развитие капитализма в России продолжалось в условиях махрового самодержавно-помещичьего строя. Активный рост внутреннего рынка, по прежнему задерживался сохранением помещичьего землевладения, отработочной системой и докапиталистическими формами промышленного развития. Вследствие этого отсталая промышленность России по-прежнему не могла конкурировать с товарами передовых в промышленном развитии западноевропейских стран. В этих условиях, для русских помещиков и буржуазии все более увеличивалось значение освоения недавно приобретённых территорий в Средней Азии и открытие новых рынков на Востоке.

В экспансии на Восток были заинтересованы не только капиталисты, но и помещики. Они вовлекали в орбиту капиталистического развития громадные районы Азии с её многочисленным населением. Но завершение территориального расширения России в Средней Азии в первой половине 80 годов привело к резкому обострению русско-английских противоречий, чуть не приведших их к войне. Ввиду не готовности к большой войне с Англией Россия вынуждена была притормозить свою экспансию на юг.

В то же время, борьба за Среднюю Азию отвлекала значительные силы царской России от Дальнего Востока в течение длительного времени. Тем более, что надежды на развитие торговли по Амуру долгое время не оправдывались. Русская буржуазия была этим разочарована и её капиталы устремлялись к более близким и перспективным среднеазиатским рынкам. Тем более, что освоение Дальнего Востока требовало от государства больших денег для постройки железных дорог и соединения их с дорогами в европейской части России, где само строительство было ещё далеко не завершено.

Но уже в конце 70 и начале 80 годов резко усилился интерес русских капиталистов и помещиков к постройке Сибирской железной дороги и дальневосточным рынкам. Это было в первую очередь связано с расширение внутреннего товарооборота и усиление экономических связей России с мировым рынком, способствующим к стремлению захвата внешних рынков для развивающейся отечественной экономики. Для России одним из привлекательных рынков помимо Балкан и Среднего Востока стал со временем Дальний Восток. Туда устремились ведущие европейские державы, почувствовавшие запах добычи и стремящиеся проникнуть на территорию пришедшей в упадок Китайской империи династии Цин. Всех манил пьянящий запах баснословных денег, полученных Великобританией за торговлю опиумом.

Русское купечество, Общество для содействия русской промышленности и торговли, а так же русская буржуазная пресса заявляли о "неотложности" развития торговли с Китаем, Монголией и на Тихом океане. Они били тревогу по поводу экономической слабости России на Дальнем Востоке. Слабость позиций России на Тихом океане и на Дальнем Востоке понимало и царское правительство. Угрозы столкновения с Англией и США, их агрессивная политика и стремление использовать против России Китай и Японию заставляли царских министров высказываться за скорейшую постройку Сибирской дороги и заселение дальневосточных окраин.

На протяжении многих столетий геополитически Русское царство, а затем и Российская империя стремились на Восток, к Великому океану. Тем более, что многие русские, особенно военные, видели в Дальнем Востоке объект завоевания, ради дальнейшего развития Русского государства. Современен русское правительство стало принимать меры к заселению Приамурья и Южно-Уссурийского края. Всё население Дальнего Востока вместе с Забайкальским в 1885 году уже составляло 682 тысяч человек.

Российскому правительству первое время не приходилось беспокоиться об участи Тихоокеанской окраины огромной империи. Все три соседних с ней на Дальнем Востоке государства пока находились в состоянии полного покоя или же были заняты решением сугубо внутренних проблем. Слабость России здесь до поры до времени покрывалась военной слабостью ее дальневосточных соседей, Японии, Китая и Кореи. Тем более, что Россия на тот период не имела свободных финансовых средств не только для закрепления уже завоеванных позиций, но даже для освоения вновь присоединенных территорий. Её политика на Дальнем Востоке вплоть до второй половины 1890 годов выглядела очень миролюбивой и склонной к компромиссам.

В начале второй половины XIX столетия в Санкт-Петербурге еще не ставился вопрос о более тесных связях Тихоокеанской окраины Российской империи с её европейским центром. Но подобное безмятежное состояние международных дел продолжалось после Пекинского договора сравнительно недолго. Именно на Дальнем Востоке в начале XX века произошло важнейшее внешнеполитическое события, сыгравшие в истории Русского государства огромную и судьбоносную роль.

Ещё в середине XIX века, задолго до того как русское правительство обратило свои державные взоры на Северо-Восточный Китай, некоторые европейские страны уже стали активно осваивать просторы этой закрытой продолжительное время для иноземцев страны военным путем. После знаменитой «Опиумной войны» 1848 года, Великобритания, Франция, Германия, путем дипломатических переговоров и грубого шантажа принудили правителей Китая открыть портовые города для судов этих стран, и разрешить учреждать здесь свои национальные торговые концессии.

Ненасытные олигархические круги Западноевропейских стран, Японии и Америки находили весьма подходящей ситуацию кризиса Цинской династии, чтобы поживиться сказочными богатствами Китая и проникнуть на этот огромный рынок сбыта товаров и несметных сокровищ. Англия прочно укрепилась в Гонконге, а Франция, в Индокитае. С усилением английского влияния в китайской столице шло параллельно с нагнетанием там враждебности к России.

В Китай стали поступать английские и германские кредиты, в её армии появились европейские инструкторы. Началось заметное оживление хозяйственной деятельности китайцев в Маньчжурии, в том числе в её северной, пограничной с Россией части, огромной по размерам, но слабо заселенной области. В южной Маньчжурии прокладывается первая железная дорога, идущая из Пекина. По реке Сунгари открывается движение пароходов.

Да и сам Китай, пользуясь колоссальным численным превосходством своего населения проживающего в Маньчжурии над русскими переселенцами, не оставлял надежды вернуть себе ранее утраченные земли в Приамурье и Приморье. Постоянно напоминая русским о том, что они неправедным путём завладели этими землями. Так как считали эти земли, вплоть до озера Байкал, исконно китайскими. Просто считали, и всё тут. Хотя до сих пор китайские власти не смогли предоставить ни одного юридически оформленного документа на это право.

Подталкиваемый Англией Китай начинает усиливаться в военном отношении прежде всего к северу от своей столицы Пекина. Для сухопутной обороны Маньчжурии возводятся современные фортификационные сооружения в Ханчуне, Нингуте и Саньсине. На их фортах устанавливаются орудия германской фирмы Круппа, а многочисленные гарнизоны состоят из по-европейски обученных войск. В городе Гирине построены арсенал и пороховой завод, полностью снабжавшие маньчжурские войска порохом и патронами. Устанавливаются телеграфные линии, используемые прежде всего для военных целей, проводятся исследования по берегам пограничных рек Амур, Сунгари и Ялу.

К большому сожалению, военное министерство и главный штаб, ошибочно считая Китай возможным противником России, преувеличивали влияние Англии в Пекине, но при этом совершенно пренебрегали фактом усиления Японии, не проявляя интереса к японской армии и флоту. А хронический недостаток средств не позволял царскому правительству построить мощный флот на Тихом океане и держать его там для обороны своих владений. Соответственно, начинается быстрое наращивание и военной мощи Японии. Так как создание мощных вооруженных сил стало одной из важнейших составляющих трансформации страны, что нашло отражение в девизе «богатая страна и сильная армия».

Япония долгое время проводившая политику изоляции, с началом эпохи Мэйдзи приняла западную концепцию державного пространства, приступила к построению империи с колониями и зависимыми территориями. Экспансия стала рассматриваться как неотъемлемая часть и признак желанного статуса великой державы. Поэтому Корея и Китай, не сумевшие оседлать модернизационную волну, были обречены упасть в цепкие объятья новоявленного азиатско дракона.

Япония стремилась во, что бы то ни стало обеспечить себя колониями на азиатском континенте, а если точнее, то на территории Китая и Кореи. Подобные планы вынашивались правящим классом страны восходящего солнца ещё в начале 70 годов XIX века. Япония активно искала новые рынки сбыта и источники ресурсов.

Этот процесс был предопределен ещё и тем, что к концу XIX столетия за Тихим океаном, прежде всего за его северо западной частью, закрепилось наименование «Средиземного моря будущего». В конце XIX века объектом колониальных притязаний Японии, Великобритании и США стали феодальные страны, Корея и Китай, территории непосредственно граничащие с Россией. А победа Японии в войне с Китаем в 1894–1895 году вообще стали неприятнейшим сюрпризом для Российской империи, которая вдруг обнаружила у границ недавно обретенных владений амбициозную молодую державу, готовую силой утверждать свои интересы. Эти события вызвали серьезное беспокойство российского правительства, тем более, что дальневосточные владения империи были очень слабо связаны с центральной частью страны, мало заселены, экономически почти не развиты и весьма уязвимы с военной точки зрения.

Вторая половина 90-х годов XIX века стала переломным этапом в истории экономического развития Китая, да и всего Тихоокеанского региона.. Поражение Китая в войне с Японией обнажило поразительную военно-политическую слабость цинского режима. Тем самым был дан новый стимул для всестороннего нажима на официальный Пекин со стороны мировых держав жаждущих новых территорий, рынков сбыта, дешёвой рабочей силы и минеральных ресурсов. Вскоре Цинская империя во всей красе ощутит на «своей шкуре» последствия вступления мирового капитализма в монополистическую стадию.

Симоносекский мирный договор 17 апреля 1895 года по целому ряду причин имел кардинальное значение для политико-экономического развития Китая. Заключение этого договора было встречено на Западе с небывалым энтузиазмом, так как пал последний барьер на пути проникновения европейского и американского капитала в Китай. Особый восторг выражала британская пресса, ибо Англия, занимавшая ведущие экономические позиции в Цинской империи, имела наибольшие возможности к реализации полученных прав.

Согласно Симоносекского договора, в первую очередь Япония, а за ней и остальные державы получили право ввоза в Цинскую империю предпринимательского капитала для создания фабрик, шахт, рудников и железных дорог, функционирующих за счет эксплуатации рабочей силы китайцев и местного сырья.

Алчные дельцы из Японии получили неограниченное право строить в Китае промышленные и транспортные предприятия за пределами сеттльментов и арендованных территорий. Началась обсуждение оживленного железнодорожного строительства, крупных внешних займов, создания фабрик, шахт и рудников вне договорных территорий, а так же борьбы за железнодорожные и горные концессии.

Окрепшая и почувствовавшая вкус побед Япония весьма негативно стала смотреть на дальнейшее укрепление России на тихоокеанском побережье. В вопросе о возможном ограничении русского влияния японское правительство очень надеялось на помощь Великобритании, так как считало, что усиление позиций России в Китае и Корее наносит ущерб английским интересам не меньше, чем японским.

В Лондоне так же прекрасно понимали, что эта победа Японии британским интересам не нанесёт никакого ущерба, в то время как другие пункты договора возможно даже предоставят им некоторые преимущества. При этом считая, что Англия не вправе вмешиваться в переговоры до тех пор пока не будут нарушены интересы империи. После таких недвусмысленных заявлений британского правительства Россия оказалась в крайне затруднительном положении.

Японская агрессия против Китая имела далеко идущие последствия Русской империи. Стремление Японии подчинить Корею и утвердиться на континенте в непосредственной близости от русских владений на Дальнем Востоке несло явную угрозу и резко обострило русско-японские отношения. В Петербурге стали отчётливо понимать, что здесь решалась вся будущая политика России на всём Тихоокеанском регионе.. Смогут ли русские получить право иметь гарантии прочного мира на своих, пусть даже отдаленных, окраинах и сохраненив обширные территории. Поэтому Россия не могла допустить протектората Японии над Кореей, который японцы практически обеспечили себе условиями мирного договора.

В русском правительстве, а так же банковских и промышленных кругах, раздавались настойчивые требования ревизии Симоносекского договора. Они выступали за необходимость вмешательства России совместно с Европейскими державами с целью «парализовать» успехи Японии, и тут же заодно предлагали воспользоваться вполне удобным случаем, что бы разом и без хлопот покончить с Китаем, разделив его между главными заинтересованными европейскими державами.

Насладиться ошеломительной победой в полной мере Япония так и не смогла. Франция, Германия и Россия с подозрением отнеслись к успехам Японии в Китае и заставили её покинуть Ляодунский полуостров. Хотя совместное выступление Германии, России и Франции против Японии имело целью отнюдь не охрану «неприкосновенности» Китая, а подготовку почвы для получения компенсации от «благодарного» китайского правительства. Начиналась новая эра борьбы великих держав за «сферы влияния» и за концессии. В которой отсталая Россия стремилась в первую очередь не уступить Японии Маньчжурию, резервируя её для русского капитала.

Помимо этого,царская дипломатия настойчиво оспаривала пункт о независимости Кореи, ибо в таком случае если бы Корея была объявлена независимой, то фактически подпала бы под влияние Японии, тем самым исчезла бы надежда на приобретение незамерзающего порта на Великом океане.

Тогда как приобретение Россией незамерзающего порта радикально бы укрепило политическое и военное положение страны, тем самым удалось бы поднять промышленные силы русской тихоокеанской окраины и установить свой престиж в Азии, тем самым облегчить задачу по освоению Дальневосточного региона..

Тем более, что к весне 1895 года в корейском правительстве работало уже около сорока японских инструкторов, помощников и секретарей. Наиболее важную роль выполняли японцы, "консультирующие" министерства королевского двора, финансов, внутренних дел, юстиции, военное министерство, а также столичные полицейское и почтовое управления. Одни из них прежде работали полицейскими и военными чиновниками при японской дипломатической миссии, другие являлись гражданскими служащими, присланными из Японии. Их полномочия были несравнимо более широкими, чем права иностранных советников западных стран при правительстве Мэйдзи.

В свою очередь, Япония опасалась, что Корея может в любой момент обратиться за помощью к России. Японский посланник в своих донесениях не раз упоминал, что многие политические лидеры Кореи видят в сотрудничестве с российским правительством реальную возможность избавится от контроля Японии. Да и простой народ больше тяготел к России чем к Китаю.

Все эти негативные факторы вызвали серьезное беспокойство официального Петербурга, тем более, что дальневосточные владения империи были очень слабо связаны с центральной частью страны, экономически почти не развиты, слабо заселены и к тому же были весьма уязвимы с военной точки зрения. Хотя на определенных этапах продвижения России на Восток правительством ставились приоритетные для развития дальневосточного региона задачи. Но они постоянно запаздывали за ускоренным ходом разворачивающих здесь событий.

Хотя ещё в 70 годы XIX века, в наиболее прогрессивных правящих кругах и в русской дипломатии наметился явный поворот к Востоку. Русский царь Александр III принимает историческое решение построить железную дорогу, чтобы связать Петербург с далекими тихоокеанскими территориями. Он, прозорливо смотревший в будущее, понимал, что будущее империи лежит в Азии. В его глазах Россия по своей сути была скорее восточной страной, чем западной, где у неё не было ни друзей, ни союзников. Россия своими корнями уходила в Восточный мир. У него не было никаких иллюзий, о том, что следующим объектом экспансии хищных Европейских государств, а так же США и Японии будет Дальневосточный край Российской империи. Тем более, что этого никто и не скрывал.

Император Александр III распорядился приступить к необходимым изысканиям и обсудить в Комитете министров трассу будущей железной дороги связывающей центральный регион страны с его владениями на Дальнем Востоке. Но проект строительства Транссибирской магистрали обсуждался правительством на протяжении десятилетий. Только к 1880 годам правительство наконец приступило к решению вопроса о Сибирской железной дороге. Хотя началу работ по постройке Уссурийского участка Сибирской железной дороги император Александр III придавал смысл чрезвычайного события в жизни империи.

В 1891 году вопрос о строительстве такой дороги, Транссибирской магистрали, обсуждавшийся с начала 70 годов XIX века, был решен. Назначение на должность управляющего Министерством путей сообщения, а затем министра финансов С. Ю. Витте, человека огромной, иногда чрезмерной деятельности, горячего сторонника скорейшего сооружения магистрали, отлично знакомого с проблемами железных дорог, позволило значительно ускорить сооружение железнодорожной линии от Челябинска до Владивостока. Витте был реформатором, сделавшим ставку на форсируемую государством индустриализацию страны. Транссиб стал символом его стремительной политики модернизации России.

Вместе с тем, в самой России имелись и принципиальные противники строительства железной дороги в Сибири. Вопли и стенания о дороги в никуда и трате громадных денег в ничто, беспрерывно раздавались в Петербурге в конце XIX века. Консерваторы пугали гнилыми болотами и дремучей тайгой, страшными холодами и невозможностью развивать сельское хозяйство.

Они даже настоятельно требовали срочно провести медицинскую экспертизу для определения умственных способностей защитников идеи строительства железных дорог в Сибири. Такие рассуждения не были уделом одиночек, тем более когда речь шла о строительстве железной дороги в Сибири. Даже сам Николай I, когда слышал от кого либо о возможности построения железной дороги в азиатской части России, он высказывался резко и однозначно окружающим: «Отправьте его в сумасшедший дом».

Судьба Транссибирской железнодорожной магистрали во многом определялась теми целями и задачами, которые эта линия должна была выполнять и решать.

Поначалу предполагалось, что она будет укреплять дальневосточные границы, способствовать росту престижа России на востоке. Расчет был также на пополнение валютных запасов страны от предоставления торгующим странам транзита через Сибирь. С.Ю. Витте отмечал, что эта линия строилась главным образом не только соображениями военно-политическими, но и комерчесскими. Российское министерство финансов и министерство путей сообщения возлагали большие надежды на постройку Великой сибирской дороги, полагая, что проведение дороги до Владивостока сделает Россию торговой посредницей между Европой и Дальним Востоком и сообщит импульс быстрому развитию русской торговли с Японией, Кореей и Китаем.

Вероломный захват Германией бухты Цзяочжоу заставил цинское правительство обратиться за помощью к России. Русское правительство согласилось оказать помощь Китаю, но только при условии удовлетворительного решения интересовавших Россию вопроса железнодорожного строительства в Северо-Восточном Китае. Это была главной задачей в намеченном плане царской дипломатии, добиться от китайского правительства разрешения на прокладку железнодорожного пути до Владивостока, взамен трудного и пустынного тогда амурского участка идущего вдоль Амура.

После того как Англия установила свою сферу влияния в бассейне Янцзы и заключила соглашение о займе, в Петербурге усилилось беспокойство, как бы Порт-Артур, возвращенный Китаю, не превратился в английскую военную базу вблизи русских границ.

Начались русско-китайские переговоры, которые завершились подписанием 27 марта 1898 года соглашения о передаче России в аренду сроком на 25 лет Порт-Артура и Даляня вместе с прилегающими территориями. Формально указывалось, однако, что аренда не нарушает верховных прав Китая на данную территорию. Далянь объявлялся портом, открытым для торговли всех держав. Китайское правительство дало согласие распространить концессию, предоставленную им Обществу КВЖД, на сооружение железной дороги от магистральной линии до Даляня. Про бухту Цзяочжоу как то быстро в Петербурге забыли.

Используя слабоумие молодого царя Николая II, реакционная часть русского правительства, а так же олигархические круги и просто великосветские проходимцы, вовлекая в свои планы интернациональный финансовый капитал и переплетая его с русским, выходили на восточный рынок в империалистической облицовке самого новейшего типа, и вместе с европейскими державами приступили к экономическому разделу Китая. Перед царской дипломатией стояли выдвинутые вопросы об экспансии как в Корее, так и в Маньчжурии.

К большому сожалению, в борьбе двух русских внешнеполитических линий, «мирной» и «захватнической», вверх взяла вторая, предпочитавшая использовать грубое «ребячество» царя, с его «комплексом наполеончика», чем дать сделать лишний мирный, но гигантский шаг в китайские рынки дипломатии русского капитала.

По планам Витте между собой должны были конкурировать русские и китайские железные дороги, банки, торговые дома и никак не войска. Но император Николай II поверил внушениям «безобразовцев», что он на рубеже ХХ века был главным носителем идеи имперского величия России и в полной мере сознавал всё историческое значение «большой азиатской программы». Он подражая Петру I и мечтал «прорубить окно в Азию».

Но к своему удивлению, правящие круги в Петербурге встретили здесь вполне сформировавшуюся и могущественную англо-японо-американскую коалицию, в образовании которой она долго не могла разобраться, сил которой она недооценивала, интересов которой не учитывала, методов действий которой не понимала.

В Токио с большим подозрением наблюдали за ростом российского влияния на Корейском полуострове, который был подобен ножу, направленному в сердце Японии. Опасения особенно развились после боксерского восстания в Китае и оккупации русской армией значительной части Маньчжурии в 1900 году. В условиях нараставшего напряжения в отношениях с Россией японцев заметно нервировало строительство Транссибирской магистрали, особенно той её части, что называлась Китайско-Восточная железная дорога КВЖД. Японцы прекрасно понимали, что с окончанием строительства железной дороги Россия будет иметь уникальную возможность в течение короткого времени нарастить здесь всё своё военное могущество.

Мероприятия царского правительства по закреплению позиций русского государства в Маньчжурии вызвали истошный вой всей прессы на Западе. Особенно усердствовала английская печать. В Японии антирусская пропаганда превзошла по своей резкости даже англичан. Шовинистические организации, возглавлявшиеся парламентскими и военными лидерами, развернули бешеную кампанию против России. Они сумели в короткое добиться полнейшей поддержки народа в вопросе о войне с русскими варварами.

Именно тогда произошла фиксация образа России как главной угрозы для Японии. Такую оценку разделяли не только военные или политики, но и широкие слои общества. С точки зрения японцев Россия сначала заставила их отказаться от «законного» трофея, а затем присвоила его себе. Петербург наглядно указал Японии на невозможность успешной модернизации и вступления в клуб великих держав без соответствующих военных мускулов. Именно стремление ответить на это стало импульсом к консолидации и милитаризации. Страна вплотную занялась перевооружением армии и флота, целенаправленно готовясь к столкновению с Россией. Война стала неизбежной.

P.S. Примечательно, что в современной Японии многие до сих пор романтически воспринимают русско-японскую войну и тогдашнее соперничество с Россией как борьбу за свою свободу и азиатских соседей. Жаждущий крови японский дракон приготовился к прыжку на континент.