О гидрополитике на примере Иртыша.

В Новосибирске прошел представительный «круглый стол» по экологической проблематике. Местное отделение Экологической академии РФ предложило его участникам обсудить актуальную для огромного региона тему: «Что происходит с Иртышом?"

Ученые и специалисты-гидрографы обсудили несколько важных тем, отметили важность международного сотрудничества. Предлагаем вашему вниманию привлекший большое внимание публики доклад доктора исторических наук, профессора Новосибирского государственного университета экономики и управления, члена Совета Сибирской Академии политических наук Валерия Демидова (публикуется в сокращенном виде):

О гидрополитике на примере Иртыша.

Считается, что гидрополитика — это осознанное воздействие на водные ресурсы для достижения определенных общественно значимых целей. Появилось даже понятие гидрополитология, т. е. отрасль знания о влиянии водных ресурсов на развитие субъектов и взаимоотношений между ними. Она разъясняет вопрос о том, когда вода становится фактором политического влияния? Ответы лежат на виду. Во-первых, когда наблюдается ее острый дефицит. Во-вторых, существуют технические возможности воздействия на необходимые объемы и ресурсы воды. И, в третьих, должна присутствовать политическая воля.

Политологической и иной литературы по аналогичным сюжетам предостаточно. Но отметим только книгу Ю. Лужкова «Вода и мир», которая вышла в 2003 г. и наделала много шума. В ней реанимировалась идея поворота сибирских рек в Среднюю Азию через канал протяженностью в 2,5 тыс. км. и мощностью до 60 куб. км. воды в год. Аргументами служили: забота о братском среднеазиатском населении и де он окажется рычагом влияния на народы и страны. Контуры плана родились еще в 1980 г., когда соответствующие гидроструктуры составили документацию, но реализации помешала перестройка. В начале тысячалетия гидроструктуры при поддержке заинтересованных лиц из Центральной Азии и отечественных амбициозных политиков захотели пристроить старые проекты и получить бюджетные деньги. Идеи не суждено было осуществиться из-за широкого противодействия и общественной критики. В частности, губернатор Омской области Полежаев, по профессии сам гидромелиоратор, выступал резко против.

Никто не спорит, что роль водного фактора в международных отношениях возрастает из-за дефицита воды. Ее количество в мире не меняется, но растет потребление. Сегодня используется 55% запасов, но к 2030 г. может наступить предел. К 2050 г. без водного дефицита останутся несколько стран. Называют Бразилию, Россию, Канаду и Австралию. От себя добавим Гренландию. Возникают новые проблемы, связанные с борьбой за полярные шапки. Сегодня уже идет милитаризация Арктики, а перспективе постановка вопроса о разделе Антарктиды.

Основной причиной нехватки воды является ее загрязнение. Известно, что литр грязной жидкости портит 8 литров чистой воды. В результате на сегодняшний день говорят о загрязнении 50% ее пресных запасов. Главный потребитель воды — сельское хозяйство, На его долю приходится 70% воды. Не секрет, что нерациональное водопользование ведет к засолению и заболочиванию земель. Промышленность, в свою очередь, потребляет только 10%. Исходя из сложившейся ситуации, ставится вопрос о важности и необходимости модернизации управления водными ресурсами на разных уровнях и «водосберегающей революции».

Проблема актуализируется еще и тем, что наличие запасов воды и углеводородов лежат в основе национальной безопасности государств. За подтверждением далеко идти не надо, ибо 70 крупнейших рек мира находятся под угрозой пересыхания из-за отвода воды, а 60% рек перегружены плотинами и др. сооружениями. Ледники Тибета и Гималаев питают 7 крупнейших рек Азии, где сосредоточено более 2 млрд. чел. В мире насчитывается 263 водотока, которые пересекают границы. Они содержат 60% воды и проживает на их берегах 40% населения. На этой территории располагаются 145 государств, а в международных договорах по водопользованию участвуют из них только 37%. Отсюда перспективы войн за воду. Первая из них состоялась 4,5 тыс. лет назад в Месопотамии между городами Лагош и Уммы.

За последние 50 лет произошло 1800 конфликтов из-за воды. Правда, 2/3 из их числа разрешились мирно, но ¼ протекали во враждебной атмосфере, а 37 с применением силы. Прописался в мировой политике водный терроризм. Так, Грузия в 2008 г. отключала подачу воды в южноосетинский Цхинвал. Прогнозируют, что в XXI веке будет усиление конфликтов. Уже в 2000 г. водные недоразумения между Узбекистаном и Киргизией сопровождались демонстрацией силы по обе стороны границы. Подчеркнем, что в СССР была схема использования водных ресурсов, теперь ее нет, и возникла основа для конфликтов среди новых государств. В числе наиболее вероятных конфликтных территорий называют ближневосточный узел и индийско-китайскую границу. Российские специалисты полагают, что проблемы водопользования в верхнем течении Иртыша пока не приняла столь острых форм, как на Ближнем Востоке или Кашмире, но осложняют отношения между странами-соседями.

Исток Иртыша, как известно, находится в Монгольском Алтае. По Китаю он протекает 600 км., по Казахстану — 1835 км. и по России — 2010 км. Весь объем воды в Иртыше 33,5 куб. км. Черный Иртыш, т. е. Иртыш до оз. Зайсан, формирует треть водостока. До 1990-х годов из его объемов КНР забирала — от 1 до 1.5 куб. км. воды, Казахстан — 3,8 куб. км., до России доходило — 0,43 куб. км. В 1994 г. в КНР началось строительство Иртыш-Карамайского канала длиной в 300 км. Он забирает 20% стока или 1,5−2 куб. км. воды, а в перспективе 4 куб. км. Его мощность оценивается до 5 куб. км. Вода уводится также и в оз. Улюнгур. Утверждают. что забор воды в таких объемах грозит низким ее уровнем в районах ГЭС, кризисом поливного земледелия и падением добычи рыбы. Говорят и о реальной опасности опускания грунтовых вод за 10 лет на 10 м. и прочих бедах для экосистемы, если забор будет более 1.5 куб. км.

Думается, что положение дел и водопользование в иртышском бассейне во многом зависят от состояния Черного Иртыша и взвешанной китайской гидрополитики. Однако здесь много проблем и нюансов. Прежде всего, это вопрос стартовых возможностей КНР в промышленности и технологической сфере. Пока же в КНР на единицу ВВП потребляется воды в 3−4 раза больше, чем в среднем в мире, а в промышленности в 5−10 раз больше по сравнению с развитыми странами. Повторно используется только 50%, теряется в водопроводах 20%. Коррупция в КНР привела к срыву планов по введению в действие экологических норм на воду. Итог в 90% китайских городах загрязнены водные пласты.

Водоисток Черного Иртыша расположен в Синьцзян-Уйгурском автономной районе КНР. На сей день СУАР имеет водные ресурсы для 18 млн. чел., а население уже достигло 20 млн. чел. В 2000 г. китайскими властями была разработана и принята Стратегия освоения СУАР. По ней к 2030 г. планируется довести население с 20 млн. чуть ли не до 100 млн. чел. Естественно, возникнут колосальные нужды в воде. К тому же у ханьцев, по сравнению с мусульманами-уйгурами, иной крен в сельскохозяйственном производстве, связанный со свиноводством и кормовой базой для него. Идет полным ходом решение этой проблемы. К 2012 г. во всю действует канал Черный Иртыш-Карамай с ответвлением на оз. Улюгур, а также строится канал Иртыш- Урумчи для снабжения Таримского нефтегазового бассейна. где сосредоточены до 30% запасов КНР. Сегодня этот канал орошает 600 тыс. га, а будет 2 млн. га.

Теперь просто подсчитаем, из общего стока Черного Иртыша в 9 куб. км. будет использоваться в связи со стратегией развития СУАР 8 куб. км. Остальным значит останется 1 куб. км. Между тем, экологи полагают, что 30%, т. е. 3 куб. км. составляет неприкосновенный экологический запас. Дальше катастрофа. Добавим сюда проблемы р. Или. Ее сток из того же Китая уменьшился на 40%. В 2007 г. Казахстан предложил льготный продовольственный кредит на поставку продуктов в течение 10 лет в обмен на увеличение квоты воды для Балхаша, но китайцы отказались.

Можно констатировать, что у властей КНР есть своя гидрополитика, а, к сожалению, у России ничего подобного в данном срезе нет. Примечателен в то же время интерес к региону других стран. Так, существовала «Стратегия Швейцарии в Центральной Азии в секторе водопользования на 2002−2006 гг.». Ее суть: воды в Центральной Азии достаточно, но ей надо распоряжаться грамотно. Подоплека документа находится на поверхности, т. к. система водопользования представляет из себя громадный рынок. В развитых странах Евросоюза, США и Японии на инфраструктуру водного хозяйства и оборудование тратятся 210 млрд. дол. в год.

Абсолютно правы те, кто утверждает, что насущные проблемы водопользования можно решить при помощи дипломатии и переговоров. Сегодня в мире принято не менее 400 соглашений о воде. В центре их Хельсинская конвенция об охране и использовании трансграничных водотоков и международных озер от 1992 г. Общий дух ее — справедливое распределение и экологические обязательства. К сожалению, Пекин ее не ратифицировал до сего времени. Правда, были переговоры трех сторон по созданию совместной программы по использованию вод, но реальных результатов не достигнуто. В принципе Кахахстан имеет договоренность с КНР, что экологи на границе будут брать пробы, а китайцы будут устранять загрязнения. Но нет механизма исполнения и все заканчивается в лучшем случает извинениями и клятвенными заверениями о дружбе. К тому же с 2011 г. китайцы перестали давать информацию о состоянии воды соседям.

Никто не оспаривает тот факт, что власти КНР по хельсинкской конвенции являются владельцами стока, но должны им распоряжаться рационально. По международным соглашениям каждая страна может забирать 50% воды из рек, которые протекают по ее территории. Однако достигнутые с КНР договоренности не содержат правового инструментария устранения неготивного воздействия на воднную среду и возмещение ущерба.

В дипломатическом противоборстве есть свои интересы и нюансы. КНР считает, что Черный Иртыш расположен частично в Казахстане, а не в России. Следовательно, это -- предмет двухсторонних переговоров. Вопрос о трансграничном водопользовании неоднократно поднимался на саммитах ШОС и в обших фразах фиксировался в их итоговых документах. Последний раз обсуждался на соответствующих подготовительных мероприятиях зимой 2013 г. Но Пекин уходит от конкретных обязательств. В двухсторонних переговорах с Астаной силы не равны. Достаточно сказать, что соотношение 16 млн. чел. против 1,5 млрд. чел. наводит на определенные размышления. Вдобавок китайцы широко используют так называемую «мягкую силу» во внешнй политике, т. е. валютные запасы, крепкий юань и успехи модернизации для продвижения своих интересов.

Казахстан, в свою очередь, предлагает дележ: России 30% стока, Казахстану и Китаю по 35%. Иными словами, идет «тихая дипломатическая война». Россия шлет ноты, Казахстан инспирирует вопрос в ООН, а китайцы не реагируют. Для справедливости заметим, что у них идет длительная дискуссия с казахстанскими властями на разных уровнях и форматах аж с 1998 г. Так, в 2011 г. они договорились, что к 2014 г. поделят воду, но пока надежды на конечный результат слабые. Закономерно, что на этом фоне возникли идеи Иртышского соглашения между тремя странами, подготовки международного общественного форума «Согласие Иртыша» с участием Казахстана и России, мысли о водном союзе России и Казахстана, более активной пропаганде положений и духа «Всемирного водного форума». Кстати, последний из них состоялся в 2009 г. в Стамбуле и прошел под лозунгом «Устранение границ, разделяющих воду».

… Признаем откровенно, что Россия имеет также свои интересы и приоритеты. У нее существуют проблемы с КНР по забору последней воды из Аргуня и Сунгари в бассейне Амура, который в 3−4 раза больше, чем из Иртыша. С другой стороны от Семипалатинска до Омска водность Иртыша почти не меняется и составляет 28 куб. км. Озеро Зайсан и Бухтарминское водохранилище запитываются водой на 80% с водотоков Рудного Алтая. Отсюда получается, что из собственно воды Черного Иртыша до Омска доходит 14% его стока, а в перспективые после всех китайских действий будет 7%.

… Существует насущная необходимость в налаживании партнерских отношений между Россией и Казахстаном в области гидрополитики и водопользования. Первые шаги уже сделаны. Имеется межправительственное казахско-российское бассейное соглашение. В повестке дня использование вод не только Иртыша, но и Ишима и Тобола, дискуссия о возможности и целесообразности переброски воды из бассейна Катуни в Бухтарму, а также другие проекты.

Понятно, что разработка гидрополитики и водопользовательных мероприятий должна вестись с учетом и в формате избранной или навязанной стратегии. Что такое стратегия? Уместны здесь рассуждения крупного политического деятеля и экс-премьера Японии Я. Накасонэ. «Я считаю, — писал он, — что в широком смысле слова это — комплексный анализ и согласаванный на нем план, в котором разработаны методы и последовательность действий, направленных на достижение определенной цели». Такой стратегии для Иртышского бассейна пока нет.

Однако придерживаясь подобного подхода, можно смело заявить, что решить проблемы воды на евроазиатском континенте можно только объединив усилия всех заинтересованных сторон на основе международного права и с учетом нациоальных интересов. В свое время большой резонанс в мире вызвала примаковская идея о создании геополитического треугольника из России, Индии и Китая. Однако эта геометрическая фигура кажется не очень устойчивой. Гораздо более перспективной и стабильной конструкцией представляется образование в Евразии четырехугольника из вышеперечисленных трех стран и Казахстана как значимого игрока в регионе. По крайней мере, для решения водных проблем и водопользования.