Оккупационная доктрина в странах Балтии – содержательный и правовой аспекты. Часть III

В общественных настроениях стран Балтии особенно остро воспринимаются события лета 1940 года. Анализируя правовую сторону события этих дней, необходимо последовательно и подробно рассматривать шаги, предпринятые официальными структурами стран-участников этих событий. Политическая обстановка в те дни была чрезвычайно сложной. В этой связи можно указать на эпизод, характеризующий ситуацию в странах Балтии, сложившуюся к этому моменту. Общественные настроения там разделились: большинство правящих кругов опасалось германской угрозы, но были и прогерманские группы. Так, вопреки позиции президента А.Сметоны, правительство Литвы дало положительный ответ на советские требования увеличить свои военные гарнизоны. Но ответ был дан утром 16 июня, а вечером 15 июня президент Литвы А.Сметона отправил в отставку премьер-министра А.Меркаса, после чего бежал из страны. Но по существующим и тогда, и теперь правовым нормам отправленный в отставку кабинет министров исполняет свои обязанности до того момента, когда утверждён новый кабинет. Поэтому с правовой точки зрения официальная позиция Литвы в отношении советских требований не может быть оспорена. И хотя президент Литвы А.Сметона, находившийся к тому моменту вне своей страны, отказался принять советские требования и высказался за вооружённое сопротивление Советскому Союзу, это уже не имело не только юридического, но и политического значения: на призыв сопротивляться никто не откликнулся. Получив советские требования, президент А.Сметона настаивал на сопротивлении Красной Армии и отводе литовских войск в Восточную Пруссию, но командующий войсками генерал А.Виткаускас, получив поддержку антигермански настроенных офицеров, не стал этого делать. Президент Латвии К.Ульманис обратился к германскому посланнику фон Котце с просьбой разрешить правительству и армии эвакуироваться в Восточную Пруссию, но также получил решительный отказ.

Всё это свидетельствует о том, что у прибалтийских республик не было, по существу, никакой реальной альтернативы кроме принятия советских требований или сопротивления, как это сделала Финляндия. Правительства прибалтийских стран приняли советские требования, и соответствующие соглашения были ими подписаны. Следовательно, и в этом случае правовые нормы при увеличении численности советского воинского гарнизона не были нарушены. Поэтому, даже если оперировать международными нормами не 1940-х, а 1980-х годов, то и мирной оккупации не было.



Помимо дефиниции в международно-правовой литературе существует система признаков, характеризующих это понятие. Вот общепризнанные основные. Во-первых, временный характер этого состояния. Во-вторых, обязательное наличие ущемления прав населения оккупированной территории. И, в-третьих, обязательное принятие государством на себя функций управления, установление специальной администрации на оккупированной территории.

Как процесс вхождения в состав Советского Союза, так и нахождение в нём республик Прибалтики не отвечает указанным признакам. Латвию, Литву и Эстонию в 1940 году не оккупировали, а при активном содействии местных компартий и поддержке части населения присоединили к Советскому Союзу. Формально даже не по инициативе Кремля, а по просьбе парламентов этих стран. И летом 1940 года это вовсе не противоречило общественному мнению в этих странах, которые основывались на реальной ситуации в Европе того времени. Выбирать приходилось из двух зол. Руководители Латвии, Литвы и Эстонии взвешивали возможности сохранения для своих стран государственности, и они эти достаточно скромные возможности, как это им представлялось, использовали. Летом 1940 года включение в состав СССР представлялся для этих стран меньшим из двух зол, и именно поэтому они предпочли этот вариант, ибо независимость нельзя было сохранить ни при каких условиях. Вот почему, имея обученные и оснащённые армии, балтийские государства даже не предприняли попытки постоять за свою независимость, как это сделала соседняя Финляндия, они мирно вошли в состав СССР.

А в 1945 году после окончания войны СССР вернулся к тем своим границам, в которых её начинал в 1941-м. Кстати, с полного согласия Англии и США, что и было зафиксировано в документах Ялтинской конференции. Многие западные исследователи не разделяют «оккупационную доктрину». Известный немецкий специалист по международному праву М.Виганд считает, что включение государств Балтии в состав СССР было «принудительным, но ненасильственным».[1] Его соотечественница К.Тиле также отрицает правомерность термина «оккупация», применительно к событиям 1940 года.[2] Такого же мнения придерживается известный британский обществовед Доминик Ливен. С этим весьма популярным в странах Балтии автором связан довольно показательный эпизод. Эстонский историк Мати Граф, особенно энергично и последовательно придерживающийся «оккупационной доктрины», в недавно вышедшей книге для обоснования своей позиции особенно часто делает ссылки на Доминика Ливена[3]. Действительно, Д.Ливен со всей суровостью осуждает преступления Сталина. Но при этом англичанин нигде не употребляет термин «оккупация», он пользуется другим термином – «аннексия». Но М.Граф не замечает этой «мелочи».

Некоторые современные русские исследователи также называют включение балтийских республик в состав СССР аннексией. Эту оценку разделяет член русской фракции эстонского парламента в 1994-1999-х годах, профессор Тартуского университета С.Исаков[4]. Хотя термин «инкорпорация» представляется, на мой взгляд, более точным. Этим термином пользуются и многие балтийские историки, в частности, А.Зунда, который пишет, что «Балтийские государства были инкорпорированы в Советский Союз с молчаливого одобрения Британии»[5].

Термин «инкорпорация» как характеристика процедуры вхождения стран Балтии в состав СССР используется и в официальных международных документах. В Заключительном акте Хельсинских соглашений (август 1975 года) статья III гласит: «Государства-участники рассматривают как нерушимые все границы друг друга, так же, как и границы всех государств в Европе», что является признанием целостности СССР. При подписании этого документа делегация США сделала свою оговорку, касающуюся республик Прибалтики, но в ней термин «оккупация» не был употреблён, американские юристы воспользовались более точным – «инкорпорация». Тогдашний президент США Дж.Форд заявил: «Специально обращаясь к понятной озабоченности, касающейся воздействия Хельсинских деклараций на страны Балтии, я могу вас заверить… что Соединенные Штаты никогда не признавали советской инкорпорации Литвы, Латвии и Эстонии и не делают этого и теперь»[6]. Эта оговорка вошла в текст Заключительного акта.

Следует подчеркнуть, что в странах Балтии есть немало серьёзных историков и юристов, которые имеют свой собственный взгляд на события 1940 года, и который во многом расходится с нынешней «генеральной линией». Например, тартуские Магнус Синиярв, Лаури Мялксоо[7], таллиннские Магнус Ильмъярв, проведший серьёзное исследование о К. Пятсе – книга называется «Молчаливая капитуляция» (она в ближайшие дни выходит на русском языке), Энн Соовик, который изложил свои взгляды на эту проблему в статье «Вопрос не в МРП (Molotov-Ribbentrop-Pakt), а в агрессии»[8], рижские Валдис Блужма, Илмар Бишерс и др. Разумеется, их голоса не так слышны в общем хоре. Более того, они могут быть подвергнуты санкциям. Вот показательный пример. В конце 1991-го и начале 1992-го года возник конфликт между будущим первым президентом Эстонии, а тогда министром иностранных дел Леннартом Мери, получившим пост министра ещё в апреле 1991 года, т.е. при советской власти, и его заместителем – известным правоведом-международником, профессором Рейном Мюллерсоном. Причина конфликта заключалась в том, что Р.Мюллерсон, анализируя документы, связанные с присоединением Эстонии к СССР, пришёл к выводу, что юридически оккупации не было, все соглашения с Советским Союзом были подписаны президентом Константином Пятсом – легитимным тогда главой государства – без каких-либо оговорок, комментариев или последующих дезавуирующих заявлений. Такой вывод не устраивал министра. Р.Мюллерсону был устроен разнос, и он был изгнан со своей должности. Разгорелся скандал, так как министр не имел права увольнять своего заместителя без санкции Верховного Совета республики. Этот эпизод достаточно убедительно характеризует ситуацию, сложившуюся в Прибалтике после распада Союза. Здесь идея «оккупации» канонизирована, на её основе построена вся система правового регулирования гражданских отношений в Эстонии и Латвии, на ней воспитано уже поколение молодых граждан этих стран, которые «оккупацию» впитали в себя с молоком матери. Слово «оккупация» зацементировалось в головах людей. Это напоминает те сказки об «ужасах» царской России, в которые свято верили советские люди, рождённые после 1917 года. Сработал известный принцип индоктринирования массового сознания, которым так любят пользоваться идеологи тоталитарных режимов. Но, главное, что у титульных этносов Балтии эта проблема из когнитивной, логической, рациональной сферы давно перетекла в сферу эмоциональную и иррациональную. Поэтому любая попытка рассмотреть этот вопрос спокойно, в академическом ключе оказывается бесполезной, так как вызывает бурную неадекватную реакцию. Это расценивается среди многих латышей, литовцев и эстонцев как покушение на национальную святыню, как кощунство. Что можно сравнить с реакцией многих советских людей на вышедшую в конце 1970-х годов книгу Виктора Суворова «Ледокол» или на попытку некоторых филологов установить подлинность «Слова о полку Игореве». Прикосновение к национальным святыням – это всегда достаточно болезненный процесс.

Одним из любимых аргументов адептов «оккупационной доктрины» является присутствие советских воинских частей в момент проведения парламентских выборов в июле 1940 года. Действительно, во время парламентских выборов там находились части Красной Армии. Но они присутствовали на основе межправительственных соглашений. А вот во время парламентских выборов в 2005 году в Ираке там находилась 300-тысячная армия США и их союзников. И при этом не на основе межправительственных соглашений, а в результате прямых военных действий, то есть, оккупации, в строгом и точном значении этой дефиниции. Но ведь мировое сообщество никогда не подвергало сомнению легитимность этих выборов.

Полемизируя со сторонниками оккупационной доктрины, упоминавшийся выше директор Института истории Таллиннского университета профессор Магнус Ильмъярв заключает: «Потеря странами Балтии независимости была следствием общеевропейского глубокого международного политического кризиса»[9]. Что же касается оккупационной доктрины, то она позволило национал-радикальным политикам стран Балтии периодически высказывать финансовые претензии к России в качестве компенсации за оккупацию, а, главное, создать государственное устройство на этнократической основе. В соответствии с существующим гражданским законодательством все те, кто приехал в Латвию и Эстонию после войны, и их потомки в соответствии с принятым в начале 1990-х годов законодательством не могут считаться национальными меньшинствами, они – следствие советской оккупации со всеми вытекающими последствиями. Отсюда запреты на профессии, лишение избирательных прав, ограничение в приватизационных процессах и т.д. Развивая высказанную М.Ильмъярвом мысль, можно сделать вывод, что наличие на основании оккупационной доктрины сотен тысяч лиц без гражданства в XXI веке в центре Европы является свидетельством глубокого гуманитарного кризиса.