Похоже, что атомную энергетику ждут нелегкие времена?

Сопредседатель экологической группы «Экозащита», автор бестселлера «От Хиросимы до Фукусимы», известный эксперт по вопросам развития атомной энергетики Владимир Сливяк рассказал нашему порталу о том, что происходит в отрасли, долгое время считавшейся синонимом научно-технического прогресса:

О перспективах атомной энергетики в России

-- У нас на государственном уровне по поводу возобновляемых источников энергии прогресса пока нет. И если он в обозримом будущем будет, то не со стороны власти. А развивать его надо, ведь это быстрорастущий сектор, где по сути сосредоточен научно-технический прогресс. Если мы это не будем учитывать, то потеряем огромный рынок. Но рынок этот будет расти — и либо мы будем стоять в сторонке и будем смотреть, как мир отказывается от атомной энергии, либо активно включимся в процесс.

У нас есть серьезный научный потенциал. Официальная наша цель — 4,5% энергии из возобновляемых источников к 2020 году.

В Европейском совете ставят другую цель — 20%. В 2012 году они уже имеют 12,7%, и по прогнозам к 2020 году превзойдут намечаемый рубеж. Германия уже сейчас имеет 20%, а будет иметь 30%. В России тоже все возможно, но для этого нужна политическая воля — без нее ничего у нас сделать нельзя. Но даже если мы сами ничего не решим, то нас ситуация заставит! Просто весь мир туда идет, и вопрос заключается в том, сколько времени мы потеряем и сколько будем потом всех догонять.

У нас в стране половина реакторов может быть названа старыми. 22 из 33 реакторов уже близки к сроку, определенному проектом, или превзошли его. Срок этот — 30 лет. Если посмотреть на проблему с экономической точки зрения, то ясно, что нужны колоссальные средства, чтобы вывести реакторы из эксплуатации. Это — перспектива нашего ближайшего будущего, и она потребует колоссальных средств.

Есть два подхода к решению проблемы. Первый — реакторы остаются на месте, нужна охрана и обслуживание. Энергию реактор производить больше не будет… Так что, сплошной убыток. Если делать полный демонтаж по концепции «зеленой лужайки», то это тоже очень дорого. По словам самих атомщиков такие расходы сопоставимы со стоимостью строительства реактора!

Самая скорая окупаемость, которая может быть у АЭС — 20 лет. На Западе это, по сути, главная проблема, которая привела к стагнации в атомной промышленности. Там поняли, что все дорого и убыточно — и денег не стало… В России и Китае ситуация другая — у нас нет частных инвестиций; если государство считает, что выгодно, значит, делает. А считает оно так обычно тогда, когда рядом много лоббистов.

Атомная отрасль еще совсем молодая. Еще даже не начался массовый вывод из эксплуатации реакторов первой волны. В России есть четыре реактора, которые остановлены, но не демонтированы. (два реактора на Нововоронежской АЭС, и два — на Белоярской АЭС). И никто пока не знает, что с ними делать… Просто еще нет технологии. — она находится в процессе разаработки. Вот реакторы и стоят с 80-х…
Атомная промышленность знает: чтобы получить деньги на будущее развитие, на строительство новых реакторов, нужно доказывать, что она экономически эффективна, а реакторы безопасны.

С безопасностью вопрос решается очень просто — они публикуют кучу заказных статей по этому поводу, стараются формировать общественное мнение.

Что касается экономики, то атомная энергетика очень серьезно субсидируется из бюджета; причем это, в основном, скрытые субсидии. В Гринпис два года назад попробовали подсчитать, сколько есть способов непрямого субсидирования атомной энергетики — обнаружили около 30. Думаю, что какие-то изменения произойдут, когда пойдет волнообразный вывод из эксплуатации старых реакторов. А это время наступит в течение ближайшего десятилетия

.. и о радиоактивных отходах

Атомная промышленность производит много разных видов отходов. Например, когда добывается уран, возникает огромное количество токсичных и радиоактивных отходов. Урановая руда обогащается, и возникают так называемые урановые хвосты, которые очень токсичны. Далее на АЭС возникает отработанное топливо. А есть еще и низкоактивные отходы: одежда сотрудников, упаковка для перевозки материалов… То есть, существуют очень разные виды отходов. Например, если отработанное топливо перерабатывают, то возникает огромное количество жидких отходов.

Что со всем этим делать? Какой-то единой для всех технологии не существует. Чаще всего говорят об отработанном ядерном топливе, потому что оно наиболее опасное. Есть два подхода к проблеме: первый — хранить и захоранивать, и второй — перерабатывать. Начнем со второго. Переработка отработанного топлива вовсе не означает, что оно утилизируется. Это означает, что мы получаем огромное количество жидких радиоактивных отходов и немного плутония. Грубо говоря, эта технология направлена на извлечение плутония.

И возникает вопрос: что дальше делать с этими жидкими отходами? Существует технология выпаривания; жидкое стекло становится барьером для радиации. Но проблема состоит в том, что опасность радиации будет в течение сотен лет, а жидкое стекло сохраняет прочность максимум сто лет… То есть, это не окончательное решение — это значит, что кому-то что-то нужно будет делать лет через сто со всем этим.

Какой смысл выделять плутоний? Технология была разработана в 70-е годы. Тогда возникла научная идея о так называемом замыкании ядерного топливного цикла. Если в определенного типа реакторах использовать топливо с плутонием, то потом плутония получать будут все больше. В итоге получается, что вы не будете зависеть от того, сколько урана есть… Но технология так и не была доведена до промышленного применения: многие вопросы не решены. Три страны вложили в это большие деньги: СССР, Япония и Франция. Франция во второй половине 90-х отказалась от всех экспериментов, но Россия по-прежнему заявляет, что будет работать с бридерными реакторами. В России из 33 реакторов есть один бридерный, и еще один находится в стадии строительства.

Но в нашем бридерном реакторе используется уран, а не плутоний. То есть, мы находимся в том же самом месте, где находились с этой технологией в 70-е… Смогут ли когда-то эту технологию доработать? Кто может знать?! Возьмите термояд: про него столько писали и говорили, что казалось еще чуть-чуть и никаких проблем не будет! А, может быть, следущие 50 лет просто говорить и будут.

Есть и другой способ решения проблем ядерных отходов — хранение и, возможно, захоронение. Проблема состоит в том, что нет такой технологии, которая может вопрос закрыть. Проще говоря, нет такого материала, из которого можно сделать контейнер, куда вы положите радиоактивные материалы, и он не разрушится, пока ядерные отходы будут опасны. Нет таких материалов у нас в руках. Нет и того, что можно было бы назвать решением проблемы.

Теперь об урановых хвостах или об обедненном гексафториде урана. Порядка 10% того, что привозят, можно добывать и потом использовать, но ведь 90% остается! На четырех комбинатах по обогащению урана скопилось колоссальное количество этих отходов — они лежат в баллонах под открытым небом на заасфальтированных площадках. Общее количество их оценивается в миллионы тонн. Но это не только иностранные отходы — СССР производил большое количество ядерных материалов для бомбы — отходы этого процесса тоже здесь. Примерно 15% от общего объема — отходы из других стран. И опять нет способа полностью проблему решить.

Если из этих баллонов произойдет утечка, то опасность летального исхода может быть в радиусе 30 километров. Если проводить обесфторивание, то у нас есть всего одна установка, купленная во Франции — и понадобится 100 лет, чтобы с ее помощью переработать весь объем.