Тайны 22 июня. Абвер намеревался убить Виктора Талалихина? Часть XXXVII

#######

Об этом рассказал его отец, Василий Талалихин сразу после окончания Великой Отечественной войны в 1946 году.

История жизни и смерти Виктора Талалихина была вполне обычной для того героического времени. Как, впрочем, и жизнь всей его семьи.  После ночного тарана, совершённого в ночном небе Москвы, лётчик стал примером для многих тысяч советских пилотов, сражавшихся с асами  люфтваффе. Плакаты с его изображениями и  описанием подвига появились в каждой лётной части РККА.

На это не могли не обратить внимания в немецкой разведке. Хорошо известно, какое значение придавали в гитлеровской Германии  борьбе с советской пропагандой.

В стенограмме беседы журналиста Н. Скопцовой  с отцом героя Василием Талалихиным, состоявшейся в июне 1946 года,   отец Героя Советского Союза рассказал о попытке абвера покончить с лётчиком-героем на земле:

-- Я родился в крестьянской семье, крестьянствовать не захотел, с 15 лет стал работать штукатуром, вот уже работаю 38 лет. Мать была все время домохозяйкой. Жили мы очень бедно. Семья была большая. Детей было много, да все они как-то поживут-поживут и помирают. Остались три сына.

Павел у нас больно был охотник учиться. Плачет, бывало: «Учиться, папаня, хочу!»; поехали раз в сельскую школу, а там его не принимают — крестьянский сын, говорят, да и годов мало тебе. Мы приехали обратно. Павел ревет. Поехали опять в семинарию. Мы с матерью в ноги. А там не принимают: «Куда учиться, коров надо пасти». Но мы долго просили, и приняли его. Учился он больно хорошо: все пять — пять — пять. Кругом были пятерки. Мы жили в деревне, а он в семинарии — в Вольске. Я работал день и ночь — нужно деньги платить за него, да и нам нужно жить. Он уже последний год учился в семинарии. Потом связался с политиками. Приехал в последний год на каникулы к матери: «Ты посмотри, какие хорошие книжки есть, мама!». Очень много он таких книг читал.

Мать говорит: «Сожгу я, Павел, твои книжки, нельзя читать их, а ну кто увидит!» «Эх, мама, эти книжки нельзя сжечь: они ни в огне не горят, ни в воде не тонут!»

После уехал в семинарию, вскоре четырех ребят и двоих учителей выгнали. Здесь — революция. Он вступил в Красную гвардию. Павел был паренек такой развитый, хороший был. Вот Виктор-то на него похож. Так вот, он вступил в гвардию. Белые наступали, они, наши, отступали через наше как раз село. В селе спрятались несколько человек. Павел тоже спрятался, но потом выдали их. Они арестованы были. Я поехал его провожать. «За меня, папаша, не беспокойся, если что-я не дамся, не возьмут!» Вот точно, как Виктор.

С тех пор и пропал. Никаких вестей больше с тех пор и не пришло. Павла арестовали в первых днях сентября, а Виктор родился в декабре 1918 г.

Дети стали подрастать, сельскую школу они уже окончили. Нужно их дальше учить. Мы продали дом в деревне, купили в городе дом.

Николай был озорником. Учился очень хорошо. Потом стал хуже и хуже учиться. В городе было очень много голубей. Он втянулся в это дело. Как придет из школы, бросит книжки и бежит к голубям. Уроки забросил. Однажды мы с матерью встретили учителя Николая. А мы его знали, он в деревне еще учил наших ребят.

Он говорит:

— Что вы делаете с Николаем? Был первым учеником в классе, а сейчас что сделалось? Впору прямо выгонять из школы — ничего абсолютно не делает.

Мать говорит:

— Не от голубей ли это?
...
— Правильно, Василий Иванович?

Мы в конце концов выяснили, что голуби очень вредная штука. Пришли домой, я всех его голубей раскидал, все разные клетки сломал. «Титек», как звали тогда Виктора, тихонько подобрал голубей и отнес к соседям. Николай прибегает из школы: «А где голуби?!»

— Да вот отец все поломал.

Так, знаете, недели две все тосковал. Прямо не пьет, не ест. Но потом все по-старому пошло. Стал учиться как следует, исправился.

Виктора звали «Титек». У них у всех были прозвища. Шуру звали «Жуком», черный был весь, как жук. Николая прозвали «Безменом».

Ребята были озорные. У соседа был сад, так они то в сад заберутся, яблоки станут рвать, то еще что сделают. Меня не было дома, так они делали, что им захочется. Потом все прошло. Они достали где-то рубанок, пилу, начали самолет строить. Как-то сосед пришел: «Василий Иванович! Что твоих ребят не стало слышно?»

— Да вот занялись постройкой самолета. Виктор все командует.

Ему тогда было лет 12-13. Был проказником, выдумщиком. Один раз что устроил! Набрал извести в бутылку, налил воды в нее и зарыл в песок. А бутылка как разорвется! Его песком и известью обдало. Мать выходит: «Ты что же здесь делаешь?!» Частенько ему попадало от матери.

Один раз лазил за яблоками. Упал с яблони и вывихнул руку. И, знаете, такой терпеливый! Пришел домой и молчит. Сел за стол. Мать видит — что-то рука-то у него не так. А, знаете, рука вышла из плечевого сустава. Ведь больно, а он молчит.

— Что у тебя с рукой-то?
...
— Да ничего. Кушать что есть?

Потом руку вправили.

Виктор большим выдумщиком был. Раз сделал парашют небольшой, привязал к нему кошку, забрался на крышу и спускал ее.

А раз, еще совсем маленьким был, говорить только что научился, взял ведро и пошел.

«Витенька, ты куда же пошел?»

— А я пойду папке помогать, пошел по штукатурному делу, — говорит.

Витька с Николаем все дружили. Александр был старше их, он частенько бил их. По одному с ними он справлялся, они и сдружились, оборонялись вдвоем.

В 1933 г. мы переехали в Москву. Виктор семилетку окончил в Вольске. В 1935 г. приняли его в ФЗУ, в 1936 г. стал работать на мясокомбинате. Николай работал агентом по снабжению, я работал там штукатуром.

В 1936 г. был спецнабор в авиашколу. Комсомол Николая выдвинул в авиационную школу. Его послали в Ейск учиться на морского летчика.

Виктор тоже записался в аэроклуб. Он обучался на У-2 летать. Он закончил обучение.

Старшим механиком у него была девочка. Им дали задание. Они полетели. Выполнили задание. Потом Виктор говорит: «Давай, бортмеханик, перелетим зону». Они перелетели. Полетели над озером, а там девушки белье полощут. Они полетели низко-низко, перепугали их всех. Виктор махнул крылом, и рукавичка вылетела. А мы как раз купили ему новые хорошие перчатки. Они подобрали перчатку и пошли жаловаться на аэродром. Там узнали, кто это был. Виктора, когда он прилетел, вызывает командир.

— Летчик Талалихин, кто вам разрешил делать это!

А он такой, никогда не растеряется:

— Товарищ командир, а кто Чкалову разрешал под мост летать?

Его за нарушение арестовали, посадили. Он сидит там на гауптвахте. Остался последний день летать. А им нужно пролететь определенное число километров. А он сидит под арестом. Потом его опять вызывают к начальнику. А Виктор очень переживал, что ему не разрешали пролетать свою норму. Вызвали и разрешили ему летать в этот день. Он весь день летал. Потом приходит инструктор и говорит:

— Завтра в 9 часов утра будет экзамен.

Это он пришел к нам с матерью. И он рассказал нам про этот случай. Говорит, что его за хулиганство в воздухе хотели отдать под суд, но потом пожалели: «В этом мальчике что-то есть». Решили его направить учиться дальше в Борисоглебское училище.

Виктор Талалихин с родителями

А хулиганил он часто. Если настроение плохое или когда не удастся выполнить задание, то обязательно что- нибудь сделает. Пролетит над аэродромом так низко, а он обнесен проволокой колючей, что колесами заденет за проволоку, колья выворотит. «Вот вам и дрова, а говорите, дров негде достать!» — смеется.

В 1939 г. он окончил школу в Борисоглебске и прямо попал на Финский фронт. Там он сделал 47 боевых вылетов, получил за войну орден Красной Звезды. Там он спас одного командира — майора. Он принял огонь на себя, а майор ушел от гибели. После войны он был в отпуску. Потом находился в Клину, в Серпухове, в Подольске — в Московской области в общем.

Они летали все время на парад в Москву. В 1940 г. он летел на парад. До Москвы не долетел, случилось что-то с самолетом. Исправить повреждение не удалось, и он выпрыгнул на парашюте.

Вечером он был дома. Я пришел с работы домой, а он дома сидит.

— Ты что же? Разве не будет парада? Ведь завтра утром парад.
...
— Полечу,  — говорит.

Ничего не сказал, что авария.

Наутро он надел костюм и уходит. Обычно всегда говорит, в какой колонне полетит — в четвертой, во второй или в шестой. А сейчас уходит и ничего. Он и рассказал после, что упал. Это он, чтобы не расстраивать нас с матерью, не рассказал сразу.

Началась война. Через несколько дней он приехал к нам. Мы говорим, надо нам эвакуироваться или нет? Он говорит, что не надо. У него девушка была под Москвой, он говорит: «Закройте комнату и поезжайте к ней; Москву мы все равно не сдадим».
С 6 на 7 августа он сделал [первым ночной] таран. За это ему присвоили звание Героя Советского Союза.

Я работал в клубе сторожем. И вот один раз по радио передают, что Талалихин Дмитрий сделал первым таран. Соседи прибегают к матери и говорят, что какой-то Талалихин Дмитрий сделал таран. Мать упала в обморок: «Это наш Виктор», — говорит.

Я пришел из сада — мать в обмороке. Оказывается, передавали и ошиблись, не Дмитрий, а Виктор нужно. Сделал таран и опустился на озеро. Вера Ивановна говорит: «Это не Виктор, а Дмитрий».

— Передавали — истребитель?
...
— Да, истребитель.
...
— Ну, значит наш. У Виктора хватит злобы на германца.

Через некоторое время он и сам пришел домой. Рука завязана, лицо обожжено. В клубе было собрано собрание в честь того, что он совершил таран. Ему подарили золотой портсигар, именной. Сейчас он, простреленный, находится в музее. Нашли его ребятишки в том месте, где Виктор после разбился. Так вот.

А дней через 7-8 ему присвоили звание Героя Советского Союза. Его три раза к себе т. Сталин вызывал. Бывало, придет домой, одевается все. Спросишь: «Ты куда идешь?» — «К товарищу Сталину вызывают».

Виктор несколько раз выступал по радио, прямым сообщением говорил с Америкой.

Вот еще было дело с Анной Шубенок. Приходит на мясокомбинат партизанка. Говорит:

— Мне нужно увидеть Виктора Талалихина.

Ее послали к нам. Дома была одна бабушка, я был в саду. Она спрашивает:

— Где Виктор?
...
— Где-то в Красной Армии.

(Это было, когда ему уже присвоили звание Героя Советского Союза.) Потом я пришел. Говорит, что ей нужно к Виктору Васильевичу. Я, говорит, из ЦК комсомола. А у нее на комбинате документы проверяли.

— Мне нужно видеть Виктора Васильевича лично.

Мы пошли просить машину. Нам дали машину. Мы поехали. Приехали туда, у нее проверяли документы. Потом попросили прийти Виктора.

— Здравствуйте!

Разговорились. Потом она пошла при части там в канцелярию и говорит:

— Мне хочется поступить в одну часть с Виктором Талалихиным.

Ей отказали.

— Разрешите мне сегодня переночевать вместе с ним в части. Мне нужно по секрету поговорить с ним.

Не разрешили. Просила, просила — ничего не вышло. Пришлось ночью ехать обратно.

Она говорит:

— Останусь с вами ночевать сегодня.

А после говорит:

— Мамаша и папаша, не хотели бы вы иметь такую сноху?

Мать говорит:

— Да как не хотеть, хорошая сноха-то была бы.

Легли спать. А матери все не верится. Не верит она ей и все! Она пошла к дежурному по комбинату. А дежурил как раз друг хороший Виктора, Казанцев Миша. Пришла и рассказала, что, мол, так и так. Он звонит в милицию. Из милиции пришли. Взяли ее.

Когда ее арестовали, оказалось, что у нее документы фальшивые и наган был. На следующий день меня в милицию вызвали и сказали, что она нехороший человек.

После того как ему было присвоено звание Героя Советского Союза, он побыл здесь месяца два. Потом делали на комбинате вечер, он был именинником, т. Сталин еще ему разрешил на несколько дней остаться. Часть стояла за Подольском. Вечер устраивался молодежью, ему тогда подарили баян, именные часы.

А 28 октября мы его похоронили.

Мать была в клубе, я был в саду. Приходит сначала майор Королев, тот майор, которого Виктор в Финляндскую войну спас. С ним врач. А до этого из сада девочки цветы таскали в клуб.

Мать говорит:

— Для чего это вы делаете?

А они да и скажи:

— Да вот Герой разбился, привезут его сюда.

А когда майор-то приехал с доктором, с ней плохо стало — поняла.

Я был в саду. Мне все говорят:

— Василий Иванович, иди ты в клуб.
...
— Да зачем я пойду?!

Никто не говорит. Я пришел в проходную, и там меня посылают домой. Говорят:

— Иди, Василий Иванович! Ты там очень нужен.

Пришел. Смотрю, бабушку отливают. Ну, у меня сердце посильнее, мужественнее. Я сразу почувствовал, в чем дело. Мне говорят, что сейчас привезут Виктора. Привезли его.

А гробик такой маленький-маленький. Бабушка все хотела, чтобы его открыли, посмотреть хотела. Ей говорят, что не нужно открывать, это будет лучше для вас же. Потом, после клуба, его повезли в крематорий.

Кудрявцев, секретарь Московского совета, тоже был с нами. Он очень хороший. Он говорит нам, чтобы мы эвакуировались, говорит, сообщите адрес, а мы вам все вышлем, все документы, пенсию будете получать.

Эвакуировались мы 30 октября. Доехали до Рязани. Там машина сломалась. Я пошел в парткабинет. Там говорят, что мы вас на самолете перебросим. Я говорю, что не могу на самолете, я не один, у меня еще вещи. Нам дали целый вагон — мы поехали. У нас были вещи — память о Викторе — его личные: именные часы, бритвенный прибор, еще некоторые. Однажды бабушка увидела девчат. Они убежали из ФЗО. А было холодно, они в одних ботиночках, легко одетые. Бабушка и посадила их к себе в вагон. Так вот эти девочки и взяли у нас все Викторовы вещи: и ботинки и все.

Мы с бабушкой одно время получали пенсию за Виктора и за нашего морского летчика (сына Николая -- от ред.)

Месяца два или три получали. Оказалось, что за двух сразу нельзя получать. Мы пошли с ней в военкомат. Оказалось, что правильно, нам выдавали по ошибке, не по нашей вине. Говорят, что хорошо сделали, что пришли, а то могло бы быть недоразумение.

Живем мы в Саратовской области, в г. Вольске, ул. Володарского, дом 54.  Мы там будем жить месяца до сентября, а потом переедем в Москву. Смирнов — министр местной промышленности, он дал нам квартиру в Горках. Павел Васильевич очень хороший человек, он очень чутко относится к нам.
* * *
У Виктора очень хороший характер был. Он любил нас с матерью. Александр сейчас жив, так он очень мало нам помогает. А Виктор — так это ж прямо засыплет деньгами.

Когда он Героем сделался, мать говорит:

— Женился бы ты, Виктор. Невеста есть у нас.
...
— Не нужно, мама. Женюсь после войны. Сейчас я буду жить только для вас.

Бывало, прибежит:

— Ну, как, старички, дела? Деньжонки есть?
...
— Есть, Виктор, не беспокойся, рублей тридцать есть,  — скажет мать.

— Тридцать! Что это за деньги? Вот возьмите 500 рублей. Мама, покупай себе все, что нужно, тебе нужно питаться хорошо.
* * *
Морской летчик ( сын Николай -- от ред.) тоже погиб.

Беседу провела Н. Скопцова
Стенографировала А. Ефремова

Июнь 1946

До  сих пор неизвестно, кем на самом деле была та самая Анна Шубенок, которая с фальшивыми документами и наганом, представившись "партизанкой", так хотела встретиться с Героем Советского Союза Виктором Талалихиным. Однако обстоятельства её появления и задержания с большой долей вероятности позволяют предполагать, что это был агент абвера, имевший задание покончить со лётчиком-героем.